Владимир Осинский

Студия Владимира Осинского считается одним из самых успешных предприятий в нашей звукозаписывающей индустрии. Звукозапись — занятие сложное, подчас непредсказуемое, и далеко не каждому удается добиться в нем успеха. Владимиру Осинскому удалось. И мы отправляемся в его студию, чтобы выведать секрет.

Владимир Осинский:

«Если бы меня высадили на станции города N и предложили открыть там студию, я бы поискал людей. А если бы не нашел, то отказался бы. Тут уже ничем не поможешь, какой бы опыт ни был у тебя плечами».

Застать Владимира Осинского в студии нетрудно. Он здесь всегда. По 12–14 часов в сутки. Именно столько времени Владимир отдает своему детищу практически каждый день на протяжении многих лет. Здесь всегда кипит работа. Скажу больше, работы у студии столько, что иногда от нее приходится отказываться. Завидное положение, ничего не скажешь. Но репутация и длинный список клиентов никому не достаются даром. Пятнадцать лет труда целой профессиональной команды — такова цена современного положения студии в индустрии. Много это или мало? Наверное, это зависит от отношения к делу, которым ты занимаешься.

In/Out: Володя, скажи, пожалуйста, какие задачи ты ставил перед собой, когда начинал заниматься звукозаписью?

Владимир Осинский: Мне было просто интересно. Я слушал хорошо всем известные образцы (как правило, западные) и хотел понять, как же это делается. Как записывается то, что мы слушаем?

I/O: Ну и как, понял?

В.О.: Я бы сказал, что не понял, а почувствовал. Получил опыт, который суть не что иное, как знание своих и чужих ошибок. Ты знаешь много неправильных направлений, и это помогает тебе нащупывать правильное. А готового рецепта в записи нет, да и быть, наверное, не может. Чтобы вот так — засунул болванку в станок, нажал кнопку, и на выходе получил идеальную пластинку — так в музыке не получается.

I/O: Серьезно?! Почему?! Ведь технологии сейчас настолько доступны и автоматизированы...

В.О.: К сожалению, чем доступнее становятся технологии, тем меньше становится людей, способных правильно этими технологиями распорядиться. Посмотри, что происходит. У людей есть технологии, инструменты, но они не знают, что с ними делать. Они не умеют пользоваться ими правильно. Подбор технологии — это очень сложный вопрос, и далеко не все им владеют. На любом уровне, на любом этапе, начиная с сочинения музыки и заканчивая мастерингом. Для каждого стиля существуют свои технологии. И музыкальный «софт», и приборы так или иначе всегда адресуются определенным жанрам. В живой музыке достаточно много традиций, где исходное звучание тоже когда-то было определено технологиями. Многие наши музыканты не заостряют внимание на таких мелочах. В результате что-то не получается. Если ты вытащишь звук из оркестрового банка, то он по определению не ляжет в танцевальную аранжировку. Это будет почти такой же звук, но он не срастется с другими инструментами. Никогда. Потому что есть определенные школы, традиции которых складывались годами, если не десятилетиями. Это определенная культура. Культура дискотечного звука, культура звука симфонического, живого, рок-н-рольного, да какого угодно... И если ты собираешься заниматься записью профессионально — все это нужно изучать. Обязательно. Досконально. На фундаментальном уровне. Музыкант не обязан быть знатокам в области технологий, а вот ты — обязан. Ты обязан разбираться во всех стилях, обязан уметь подбирать технологии правильно.

Вот тебе лишь один пример. Приходят ребята и говорят: вот мы сделали электронную аранжировку, сэмплы, MIDI, все очень круто звучит, но мы думаем, что если тут прописать живые барабаны, то все зазвучит еще круче. В такой ситуации понятно, чего они хотят добиться. Но, к сожалению, понятно и то, что они не очень хорошо себе представляют, что нужно для этого делать. Что значит живые барабаны? В любой библиотеке есть тысячи малых барабанов, на которых играют лучшие музыканты, с разным ударом, отскоком, какими-то штрихами... И ты, делая аранжировку, выбираешь именно то, что больше всего подходит. Теперь переходим к барабанам живым. Ни в одной студии не может быть тысячи барабанов. Максимум пять-десять... И что, какой-то из них обязательно подойдет? Очень сомневаюсь. Дальше. Кто именно будет играть? У каждого музыканта есть свой штрих, грув, звук... Кого именно вы хотите записать на барабанах? А в ответ слышишь: ну, найдем кого-нибудь. Ну так вот «кто-нибудь» вам «как-нибудь» и сыграет. А мне, например, не нужно, чтобы из нашей студии выходил «как-нибудь» записанный продукт. Поэтому приходится людям объяснять, предлагать какие-то варианты... Говорить, что в данной ситуации под определением «живые барабаны» нельзя подразумевать некую установку и некоего неопределенного человека.

I/O: А бывают ситуации, когда переубедить не получается?

В.О.: Бывают. Но если мы видим, что человек собрался идти по неправильной дорожке, то в первую очередь стараемся объяснить. И уж если человек все равно настаивает, то говорим: «ОК, будь по-вашему, но мы в данной ситуации не гарантируем результат». В особо тяжелых случаях приходится вообще отказываться. Но такое происходит редко: если человек заблуждается очень долго, то это уже клиника и с такими мы стараемся не работать. А если человек адекватный, то ему достаточно ошибиться один раз. Это как раз и есть нормальная ситуация, когда человек один раз ошибся и сделал выводы. Если он больше не повторяет этой ошибки, значит, он как профессионал пусть немного, но вырос. Сложнее, когда человек не понимает и считает, что он сейчас изобретет что-то новое. Придет, поломает все устои, нарушит все традиции и создаст что-то сверхоригинальное. Так не бывает.

I/O: Почему?

В.О.: Кто-то из великих сказал: я сделал великое, опираясь на плечи великих. Это значит, что великих нужно изучать. Нужно изучать стиль, в котором работаешь, лучшие его образцы. На фундаментальном уровне. Не так, что пару раз услышал, и ты все знаешь. Нет. Нужно докапываться до самых корней. Профессионализм заключается в том, что ты знаешь абсолютные величины, знаешь, откуда они берутся, и на их основе создаешь собственную величину. Это относится и к технологии записи, и к музыке, и к аранжировке... Мне кажется, что это справедливо вообще для любой сферы деятельности человека, при условии, что человек хочет стать серьезной величиной. А так — мол, «пришел, увидел, победил», да еще и в 19 лет... Так не бывает. За спинами девятнадцатилетних победителей всегда стоят очень серьезные профессионалы, потратившие на изучение своего дела гораздо больше девятнадцати лет. Хотя бывает и по-другому. Ведь музыка — это процесс эзотерический, в котором не всегда действуют общепринятые правила. Бывает, что люди чувствуют что-то, чувствуют, куда им нужно двигаться. И у них получается. И тут нельзя говорить человеку, что он идет не по правилам. Поэтому в работе мы всегда следуем неким принципам целесообразности. Мы можем предложить свою точку зрения, но не будем на ней настаивать.

I/O: Ты считаешь, что пришел к правильному пониманию профессии?

В.О.: Думаю, да. К пониманию некоего общего алгоритма. Пониманию процесса. А детали — они бесконечны. Все знать невозможно.

I/O: Сколько, на твой взгляд, нужно времени, чтобы придти к такому пониманию?

В.О.: Мне потребовалось, наверное, лет десять. Но не нужно пониматься это так, будто десять лет я просидел взаперти с каким-то учебником в руках. Это был очень увлекательный путь. Путь поиска, по которому мы все (я имею ввиду всех ребят нашей студии) идем до сих пор.

I/O: О том, что нужно делать, мы поговорили, теперь давай поговорим о том, чего не нужно делать в студийном бизнесе?

В.О.: Во-первых, не нужно думать о студии как о бизнесе. Может быть, я не прав. Я могу говорить только за себя. О том, как я это понимаю. Я никогда не думал о студии как о бизнесе, как об инструменте для зарабатывания денег. Я никогда не ставил перед собой такую задачу. Мною двигали совсем другие устремления. Деньги нужны, об этом никто не спорит. Но мне они нужны, чтобы все работало максимально эффективно. Например, все работающие у меня люди очень хорошо зарабатывают. Зарабатывают достаточно много, чтобы не думать о деньгах. Это важно. Для меня важно. Потому что люди — это самая важная составляющая процесса. Бывают моменты, когда денег не хватает, кто-то из клиентов еще не расплатился, кто-то задержал работу — и тогда я должен позаботиться о том, чтобы найти деньги для сотрудников. Отдать свои, например. Это нормально, потому что для меня было бы гораздо страшнее, если бы из-за денег в моей команде начались разногласия и недовольство. Когда в команде царят «кислые» настроения, дела не сделаешь. Соответственно, и денег никаких больше не увидишь. Мне деньги нужны для того, чтобы покупать новые приборы. «Железо» — это моя страсть. Стыдно в этом признаться, но приборы — самая настоящая страсть. Вообще, вся это история — одно большое искушение. Искушение познанием. Для меня всегда был важен сам процесс постижения тонкостей, я никогда не ставил перед собой цели именно заработать на студии деньги для каких-то иных потребностей. Все основные мои потребности находятся в самой студии. Мне кажется, что тут очень важно твое отношение. Сейчас есть достаточно много примеров, когда богатые люди строят свои студии, просто из любви к музыке. Просто для того, чтобы реализовать какие-то свои детские мечты. В этом нет ничего плохого, но в такие студии-игрушки потом очень сложно вдохнуть жизнь. Не знаю, почему так происходит, но это факт.

Второй момент, который я бы отметил — нужно очень четко представлять себе процесс работы, чтобы сделать его эффективным. Нужно все делать качественно, но быстро. Нельзя подолгу настраивать барабаны, нельзя подолгу выбирать микрофон — музыканты просто «перегорят» за это время и не смогут работать с полной отдачей. Выбор должен быть, но его нужно ограничивать: нельзя пробовать все двадцать-тридцать (или сколько их может быть у вас) микрофонов, потому что этот процесс будет тянуться сутками. Нужно два-три, максимум пять. Нельзя настраивать барабаны по пять часов. Барабанщик после этого просто не сможет играть как следует. Найти ассистента с точно таким же ударом тоже нереально. Поэтому нужно знать возможности оборудования и очень хорошо знать стили, знать основы. Нужно понимать, что в записи нужно уловить состояние «кайфа». Музыкант должен «кайфовать», когда играет. А о каком «кайфе» может идти речь, если вот уже пятый час его заставляют тупо стучать в одну и ту же точку?

И, конечно же, не стоит думать, что готовый продукт, запись, ее качество складывается только из оборудования. Это целый процесс, каждая ступень которого должна быть построена грамотно. Ты ставишь первоклассное «железо» и отличный «софт», а потом приходит человек, не умеющий толком играть... Ты сделаешь ему альбом, а он тебе скажет: почему не звучит, как Cold Play? И пойдет всем показывать этот альбом и говорить, что записал он его в твоей студии... С такими музыкантами тоже нельзя работать бездумно: может получиться большой вред. Есть еще много тонкостей, к пониманию которых приходишь годами.

I/O: Теперь ответь на такой вопрос: с чего бы ты начал, если бы тебя сегодняшнего высадили на станции города N и предложили открыть студию?

В.О.: Начал бы с поиска людей. Начал бы с того, что выяснил, если ли в этом городе специалисты необходимого уровня.

I/O: А если нет?

В.О.: Тогда я бы не стал затевать студию. Люди — это самое важное. Без специалистов ничего не сделаешь. Брать людей и учить их всему — тоже не выход: жизни не хватит. Поэтому, если бы меня высадили на станции города N и предложили открыть там студию, я бы поискал людей. А если бы не нашел, то отказался бы. Тут уже ничем не поможешь, какой бы опыт ни был у тебя плечами. Передо мной сейчас стоит похожая проблема, только с другой стороны. Уже несколько лет я хочу открыть филиал своей студии (или даже несколько), потому что есть очень много людей, с которыми я хотел бы поработать: аранжировщики, звукорежиссеры, продюсеры. Сейчас я думаю, что мог бы открыть не один и не два филиала. Люди есть. И у всех была бы работа. Я просто в этом уверен. Я просто знаю, что я смогу это сделать. Но не срастается по каким-то другим причинам, совершенно не связанным ни с творчеством, ни с людьми.

I/O: Есть такое утверждение, что любое большое дело начинается с большого провала. Расскажи о своих провалах.

В.О.: Даже не знаю, что и сказать. Вроде бы таких уж грандиозных провалов не было. Но было две истории в моей жизни, которые я бы назвал ключевыми. В семнадцать лет я приехал поступать в «Гнесинку». Смотрю, в приемной комиссии сидит Игорь Бриль. Тот самый знаменитый Игорь Бриль. Отыграл свою программу. Не прошел, потому что играл только свои вещи. Выхожу на улицу и вижу, что Бриль тоже вышел покурить. Его сразу же окружила толпа народу. Я подождал, пока все разойдутся, подошел к нему и спрашиваю: «Игорь Михайлович, на ваш взгляд, мне вообще стоит заниматься музыкой?». Представь себе, я, молодой мальчишка, только что заваливший экзамен, обращаюсь к такому авторитетному человеку. Разумеется, я хотел найти у него какую-то поддержку, как-то утвердиться в собственных глазах. А он мне отвечает, так, немного свысока: «Молодой человек, музыка вообще занятие приятное...» И все. И ушел... То есть взял и немножечко меня так приспустил с небес на землю. Я уверен, что если бы не этот случай, то я бы не был сейчас тем, кто я есть. Тогда я серьезно разозлился. Решил: ну нет, вы меня еще плохо знаете. Через полгода прихожу на прослушивание к Спесивцеву (театр Спесивцева тогда был очень знаменитым музыкальным театром). Он меня послушал и... назначил музыкальным руководителем. Сказал: ты будешь писать музыку. В семнадцать лет!.. И я в течение трех лет писал музыку для спектаклей. Две эти истории наиболее сильно повлияли на мою жизненную концепцию. Одно конкретное «нет» и второе конкретное «да». Теперь я точно знаю, что если надо, то я могу. Других неудач не было. Поэтому я счастливый человек. И я благодарен и тому, и другому. Без них обоих не было бы целого. С тех пор, если кто-то спрашивает мое мнение относительно своей музыки, я никогда не высказываюсь в крайней степени. Даже если музыка очень слабая. Бывает, что у человека мало таланта. Но если у него есть большое желание, то он может очень многого добиться. В этом я убедился на собственном опыте.

I/O: Ты занимаешься студией уже двадцать лет, и никогда не было соблазна бросить?

В.О.: По-моему, нет. Тяжелые времена были, но мне повезло в том, что все мои близкие, люди, которые от меня в чем-то зависели, очень хорошо меня понимали и не требовали большего, чем я могу сделать в данный момент. Хотя один раз я все-таки засомневался в том, что я делаю. Тогда я пошел к батюшке, рассказал свою историю. Он спросил: «Ты умеешь делать что-то еще лучше?» Я сказал: «Нет». «Ну вот и продолжай делать то, что умеешь делать лучше всего» — ответил батюшка. И больше меня такие сомнения не беспокоили. Даже в самые тяжелые времена. Когда не было работы, когда что-то не получалось — я приходил в свою студию, потому что мне больше некуда было идти. Я знаю много людей, которые в критические моменты находили себе дополнительные заработки, но не бросали любимого дела. Мне, кроме как в студию, некуда было идти, не на что было полагаться. Но в конечном счете мое терпение было вознаграждено. Однажды я понял, что все делаю правильно и благодаря этому очень крепко стою на ногах. Нас даже дефолт 1998 года как-то совсем не тронул. Удивительно, но факт: мы его практически не почувствовали. Вот что значит идти своей дорогой. В таком случае тебе ничего не страшно.

I/O: Володя, ну и все-таки: в чем же секрет успеха?

В.О.: Секрет в том, что никакого секрета нет. Нужно просто работать. Но делать это с умом.

Записал Александр Хорев